Шахматист Ким обыграл чапаевца Трампа на корейской доске

27 апреля состоялся межкорейский саммит между председателем КНДР Ким Чен Ыном и президентом Южной Кореи Мун Чже Ином. За саммитом в буквальном смысле следил весь мир — и оба лидера не разочаровали

Председатель и президент расточали улыбки, обменивались рукопожатиями и касаниями (которые были не хамскими, как в ходе «ручного саммита» Трампа и Макрона, а полными уважения и теплоты). Они посадили дерево мира, выступали с ободряющими речами и всячески демонстрировали, что встреча становится началом новой реальности в межкорейских отношениях. И если (если!) прописанные в совместной Пханмунчжомской декларации условия будут выполнены, то новая реальность действительно возникнет.

Пхеньяну эта реальность, конечно же, нравится. Да, ряд западных СМИ пишут, что Ким Муна поматросит и бросит. Что нынешнее потепление в межкорейских отношениях является лишь тактическим ходом Северной Кореи для временного снижения уровня напряжения на полуострове, снятия санкций и давления на США. Что как только позиции Кима усилятся, он снова будет трясти ракетно-ядерными дубинками, как Северная Корея и поступала раньше.

Однако это не так.

Линия Кима на нормализацию отношений с Югом является стратегической, поскольку хозяину КНДР уже не нужна враждебная Южная Корея. Ким запустил долгий и сложный процесс экономической модернизации Северной Кореи, и в этом контексте ему нужны не только мир и стабильность, но и инвестиции со стороны соседа. Возможно, даже какая-то техническая помощь. И Пханмунчжомская декларация (принятая по итогам саммита) дает Киму Третьему надежду на то, что эту помощь и эти инвестиции он получит. В частности, стороны договорились создать или модернизировать транспортную инфраструктуру, которая соединит обе части Кореи для дальнейшего их экономического взаимодействия.

В перспективе же успешная имплементация межкорейского диалога и повышение уровня безопасности на полуострове (что тоже прописано в декларации по пунктам) позволят Киму настаивать на снятии санкций с северокорейского режима. Снятии либо формального, либо (если США будут артачиться) неформального, в виде конкретного нежелания конкретной страны — то есть Китая — контролировать режим эмбарго Северной Кореи.

Что же касается президента Муна, то нормализация отношений с Севером, во-первых, является его личной победой. Мун шел в Голубой дом (резиденцию президента Южной Кореи) с программой по нормализации отношений с Севером и успешно ее реализовывает, посрамив своих скептиков и политических противников. Во-вторых, он обеспечивает тем самым не только свое собственное политическое выживание, но и выживание своей страны. Все прекрасно понимали, что любая война на Корейском полуострове закончится не только поражением Пхеньяна, но и уничтожением Сеула. Успешная реализация Пханмунчжомской декларации снижает риск войны до абсолютного минимума.

Но на этом бонусы не заканчиваются. Укрепление гуманитарных связей приведет к большему пониманию и предсказуемости между двумя Кореями, а также к снижению психологических издержек при неизбежном дальнейшем объединении (которое произойдет в очень отдаленной перспективе, но все-таки произойдет). Снижению издержек будет способствовать и укрепление экономических связей (ни для кого не секрет, что одним из ключевых реальных препятствий для воссоединения является колоссальный разрыв в экономиках, который вынудит Юг потратить на элементарное подтягивание Севера до приемлемого уровня несколько своих годовых ВВП). Однако помимо долгосрочных выгод экономическое сотрудничество несет южнокорейскому бизнесу бонусы здесь и сейчас — в виде колоссального северокорейского рынка. Который южнокорейские предприниматели — конечно, в случае продолжения межкорейской интеграции и экономических реформ Кима — будут с радостью осваивать.

Впрочем, некоторые другие страны от таких перспектив радости не испытывают. Саммитом, конечно же, активно недовольна Япония. И не только потому, что усиление Корей не выгодно Токио (отношения между Кореями и Японией крайне сложные). А потому, что, коль японские власти сами исключили себя из межкорейских переговоров (выставив Киму целый ряд труднореализуемых условий в виде обязательного возврата похищенных северокорейской разведкой десятки лет назад японских граждан до начала любого переговорного процесса), сейчас эти переговоры идут без учета их интересов.

Поэтому японцам приходится защищать эти интересы опосредованно, через других участников. Непонятно, смог ли премьер-министр Синдзо Абэ уговорить Трампа вступиться за японские интересы на американо-северокорейском саммите, но вот Мун эти интересы точно проигнорировал. Да и с какой стати он должен был их продвигать, если учесть крайне сложные японо-корейские отношения, отягощенные историческими проблемами?

В итоге Токио вынужден в качестве зрителя наблюдать за выходом Северной Кореи из изоляции. А стать частью процесса японцам уже очень сложно. Во-первых, потому, что японская политическая традиция не предполагает резкой смены позиции, во-вторых, Киму Япония уже и не сильно нужна, и, в-третьих, Токио не хочет покидать американский фарватер. Местные СМИ писали, что японские власти готовы провести саммит с лидером КНДР, но лишь после встречи Кима с Трампом и в зависимости от ее итогов.

Однако главным проигравшим от успешного завершения межкорейского саммита стали, конечно, США и лично президент Дональд Трамп. Хозяин Белого дома может сколько угодно говорить, что он переиграл Кима и заставил его пойти на уступки. Что его «стратегия сумасшедшего» сработала и Ким струхнул.

Реальность же такова, что Ким сыграл как классический шахматист — пожертвовав несколькими не столь важными фигурами (тем же отказом от ставших практически ненужными ракетно-ядерными испытаниями), он создал позиционное преимущество и поставил Трампу мат. Во многом, конечно, это произошло по вине самого Трампа, который пытался играть с Кимом не в шахматы, а в Чапаева. Да, ему удалось выбить с доски некоторые фигуры Кима (например, продавить введение санкций), однако остальные северокорейские фигуры оказались слишком сильными и основательными для трамповских шашек. В итоге американский президент остался к концу партии без фигур и без поддержки.

Да, на первый взгляд, Соединенные Штаты должны быть очень рады итогам межкорейского саммита. Успешные переговоры между Кимом и Муном снижают риски возникновения войны на полуострове (в которую Вашингтон может быть втянут), а также создают атмосферу для последующего успешного проведения американо-северокорейского саммита. Не говоря уже о том, что переговоры (пусть и формально) ведут к денуклеаризации полуострова. Однако американцы могут быть этому рады только в том случае, если Вашингтон реально заинтересован в мире и безопасности любой ценой, а также поиске modus vivendi с северокорейским режимом. Это совсем не цель трамповской партии, и поэтому ее итог особой радости Вашингтону не приносит.

Так, американцам нужно лишь снижение напряженности до приемлемого уровня, когда КНДР продолжает быть региональным пугалом, но при этом не несет прямой угрозы территориям и интересам Соединенных Штатов. Этот приемлемый уровень (например, наличие лишь угрозы нанесения удара лишь по Южной Корее и лишь обычными вооружениями) гарантирует отсутствие вопросов по поводу дальнейшего военного присутствия США в Южной Корее. Присутствия, направленного не на сдерживание КНДР, а на сдерживание куда более опасного во всех отношениях Китая. Исполнение условий Пханмунчжомской декларации (включающей в себя отказ от провокаций и враждебных действий в отношении друг друга, постепенное разоружение, а также стремление уже в этом году заключить полноценный мирный договор) приведет к резкому повышению уровня безопасности на полуострове и, соответственно, усилению вопросов о судьбе американской военной базы.

Еще одним минусом является повышение самостоятельности президента Муна. США (а также весь остальной мир) привыкли видеть Южную Корею как этакую американскую марионетку, с позицией «чего изволите». Однако нынешний хозяин Голубого дома, в отличие от японских властей, отказывается идти в опасном, по его мнению, фарватере Вашингтона в северокорейском вопросе. Поскольку американский лоцман прокладывает курс по рифам, которые не нанесут критических повреждений мощному американскому линкору (в конце концов, США находятся далеко, и не каждая северокорейская ракета до них долетит), но уж точно потопят южнокорейский эсминец, Мун прокладывает курс самостоятельно. И если раньше он только корректировал позицию Трампа (например, когда помирился с Китаем или отмел напрочь любые военные решения северокорейского вопроса), то теперь он фактически позиционирует себя как альтернативного переговорщика «от лица мира» с КНДР.

Пханмучжомская декларация анонсирует переговорный процесс не только по гуманитарным вопросам (что и должно было быть прерогативой Муна), но и по вопросам безопасности, а также ядерным моментам. И сейчас получается, что

Трамп уже не может позволить себе провалить американо-северокорейский саммит — в этом случае переговоры продолжатся, но уже без его участия. И в декларации это тоже прописано — пункт 1.1. подтверждает давний принцип КНДР о том, что Север и Юг «подтверждают намерение самим решать судьбу корейской нации.

Подобный прогресс отношений и суверенитета в межкорейских отношениях, конечно, пугает китайцев. Пекин справедливо опасается, что если Ким Чен Ын заведет новых друзей (причем богатых друзей), то это приведет к снижению уровня экономической зависимости Северной Кореи от Китая. А значит, к нивелированию единственного, по сути, рычага давление на строптивое северокорейское руководство, создающее Пекину столько проблем. Однако, с другой стороны, выгоды в лице ликвидации оснований для американских баз и выхода Южной Кореи из-под американского зонтика все-таки перевешивают потенциальные проблемы. И это уже не говоря о том, что межкорейский диалог укрепляет режим в Пхеньяне, физический коллапс которого для Китая неприемлем, а также усиливает ход реформ в Северной Корее, снижая вероятность ее экономического коллапса.

Москва, в отличие от Пекина, не претендует на контроль над Северной Кореей, поэтому ее итоги саммита абсолютно устраивают. Причем (если отбросить в сторону принципиальный антиамериканизм ряда отечественных политиков и аналитиков) России важнее не столько делегитимация американского военного присутствия, сколько резкий рост стабильности, предсказуемости и рукопожатности северокорейских властей.

Нормализация межкорейских отношений сможет помочь реанимировать важнейшие инфраструктурные проекты, в которых заинтересована Россия, — тот же транскорейский газопровод (по которому российское голубое топливо может идти до Южной Кореи и через ее порты дальше на другие премиальные рынки Восточной Азии), а также транскорейскую железную дорогу, позволяющую транспортировать южнокорейские грузы в Европу через российскую территорию.

Так что Москва целиком и полностью за продолжение межкорейской партии.

Читайте также: "Россию разнесли": она уничтожила самое ценное, что было у Запада

Геворг Мирзаян,
доцент департамента политологии Финансового университета при правительстве Российской Федерации